Косово поле. Балканы - Страница 59

— Ты сейчас не с Мужицким, а со мной, — сказал Арби, — и наше дело посерьезнее, чем русаков на кусочки резать. Вернешься домой, можешь делать что хочешь…

— Я понимаю, — закивал Султан. — Все, это последняя.

— Вот и хорошо, — старший медленно потянулся.

— Чаю еще налить?

— Пока нет. Я пойду прогуляюсь, а ты сиди. Вернусь через полчаса…

Арби захотелось хоть немного побыть в одиночестве, отдохнуть от немытого и говорливого партнера. И выкурить перед сном свою сигаретку с анашой.

За четыре часа товарняк преодолел не больше двадцати километров — подолгу стоял на переездах, петлял по каким-то полузаброшенным веткам, сдавал назад, дважды заезжал на одну и ту же станцию.

Влад даже подумал, что машинист заблудился.

Наконец состав выбрался на прямой путь и двинулся с постоянной скоростью пешехода, страдающего одышкой. Мимо медленно ползла насыпь с редкими кустиками пожухлой травы.

Рокотов приободрился.

Похоже, что американцы и македонская полиция окончательно запутались и потеряли след беглеца. По крайней мере, облавой не пахло. Пару раз биолог через свою наблюдательную щель видел кучки резервистов в серо-зеленой форме, но к его поискам эти молодые люди никакого отношения не имели. Сидели себе спокойно и попивали винцо. На поезд они обращали ровно столько же внимания, сколько на облака в небе.

«Ну и хорошо, меньше проблем, — решил Владислав, — всю страну не обыщешь. Особенно если не знать, кого искать. А меня видели только трупы. Мертвые не болтают, как говаривал еще товарищ Сталин. Большого ума был человек… В Градеце полицаи тоже в тупик зайдут. По их логике, там должны еще оставаться диверсанты, которые спустили каток с горы. Чтобы их главный удрал на вертолете. Вот и пущай ищут! Флаг им в руки и барабан на шею. Через недельку поймут, что опростоволосились. Но будет уже поздно… Ребятам предъявить нечего, сразу после пуска катка они должны были свалить по домам. Петарды вообще ни в какие ворота не лезут. Баловство, одним словом… Расследование упрется в стену. Найдут кого-нибудь виноватого из мелких начальников и выпрут со службы. Америкосам тоже ничего не светит. Мертвый негр инструктор, рядовой с ломом в башке, еще пяток другой труперов на складе, каток во дворе базы, два вертолета сожжены, один угнан и утоплен. Кто, почему, зачем — неизвестно. Будут подозревать спецоперацию сербских зеленых беретов. Вероятнее всего, постараются это дело спустить на тормозах, чтобы не лишиться постов. Придумают какую-нибудь версию о случайном пожаре…» Состав снова замедлил ход. Рокотов выглянул через щель. Поезд, изогнувшись дугой, вползал на знакомый мост.

Точно возле опоры, в которую врезался «Апач», завис другой АН-64А, наполовину скрытый решетчатыми фермами. На поверхности воды виднелись две желтью надувные лодки с яркими синими буквами «US NAVY» на пухлых бортах.

Американцы обнаружили место крушения своего вертолета, и теперь команда аквалангистов обследовала затонувший корпус.

Владислав мгновенно охватил взглядом открывшуюся картину, прикинул расположение «Апача» относительно моста и выдернул из ножен мачете.

Мадлен Олбрайт кивком головы попрощалась с охранником и закрыла за собой дверь своей квартиры. В жилище Госсекретаря вход сотрудникам Секретной Службы был запрещен, за исключением особых случаев. А рядовой приезд на ночь таковым не являлся.

Квартира высокого государственного чиновника находилась под наблюдением круглые сутки. Напротив дверей здания стояла машина с детективами из соседнего полицейского участка, у лестницы дежурил вооруженный консьерж, лифт обслуживался высоким мулатом с внешностью сержанта из спецподразделения «Дельта», и на каждом этаже в холле сидел охранник в темном костюме.

Олбрайт сбросила на диван сумочку, стащила тесные туфли и босиком прошлепала в ванную комнату. Там она ополоснула лицо холодной водой, полминуты разглядывала себя в подсвеченное сорокаваттными лампочками зеркало и затем проследовала в спальню, чтобы переодеться в домашний халат и перед сном, набив брюхо цыплячьими ножками, просмотреть взятые с собой документы по Ираку. Саддам Хусейн опять поднимал голову, требовал снять со своей страны международные санкции, и Госсекретарю нужен был очередной повод, чтобы осадить этого усатого мерзавца. А заодно и оправдать продолжающиеся точечные бомбардировки иракских городов и нефтезаводов.

Свет в спальне почему-то не включался.

Мадлен несколько раз раздраженно щелкнула выключателем и подошла к торшеру, которым пользовалась тогда, когда глаза уставали от яркой люминесценции новомодной крутящейся лампы на потолке.

Торшер оказался в порядке.

Однако рядом с ним в свободной позе развалился щуплый мужичонка лет сорока с горбатым носом и тонкими пальцами музыканта. Он сощурился от света и приветливо улыбнулся Госсекретарю.

— Я же просила вас не приходить сюда, — прошипела мадам, лихорадочно пытаясь сообразить, как резидент израильской разведки, у кого она состояла на связи, смог опять проникнуть в тщательно охраняемый дом для высокопоставленных персон, — и не подвергать меня опасности…

Резидент время от времени появлялся в самых неожиданных местах. То в спальне у Мадлен, то на горнолыжном курорте, куда Госсекретарь приезжала по приглашению Президента, то на светском рауте только для vip-дипломатов. И никогда не объяснял, как ему это удавалось. Даже видеокамеры, установленные на дверях и окнах квартиры Олбрайт, ничего не фиксировали.

— Есть необходимость личной встречи, Далида, — резидент назвал Госсекретаря по кодовому имени, хотя ему прекрасно было известно, кто она такая.